Путь к себе

Когда мне было 6 лет, я думала, что стану композитором, поскольку у меня в голове всё время сочинялись какие-то мелодии. Я от рождения была довольно музыкальна, все хвалили мой слух, а в самый момент появления моего на свет медсестричка воскликнула: "Ой, посмотрите, какие музыкальные пальчики!" Музыкальных инструментов в доме у нас не было (кроме игрушечного металлофона, а впоследствии маленькой гитары, до которой, впрочем, руки у меня дошли значительно позже), зато везде, где мне встречалось пианино, я могла часами (если мне позволяли) сидеть за ним, то подбирая по слуху знакомые мелодии, то сочиняя что-то свое, воображая себя настоящим музыкантом... С глубокой благодарностью вспоминаю тех взрослых, которые не только терпели мои "упражнения", но и поддерживали меня добрым и умным словом, неподдельным интересом...

Но время шло, и я заметила, что не только музыка гнездится в моей легкомысленной головенке. Сколько себя помню, всю мою жизнь сопровождает какой-то "закадровый голос", описывая и комментируя всё происходящее.

Мои родители были актерами, служили в драматических театрах нашей большой страны. Родилась я в Тобольске, где ТЮЗ представлял собой настоящий деревянный терем (к сожалению, сгоревший дотла, кажется, в 80-х), и меня носили туда к маме на кормежку между репетициями. Там, видимо, я в грудном возрасте вдохнула запах кулис, отравивший меня на всю жизнь. Сегодня, будучи православным человеком, я всё же не могу отречься от своей любви к театру, впитанной с молоком матери. Как забыть маму в роли феи Мелюзины в "Золушке" или папу-сказочника, выходившего на сцену в прологе к "Маленькому Муку" и обращавшегося к залу: "Слышите? Стучит! Слышите? Гремит!" Правда, это было уже в Иркутском ТЮЗе, когда мне было 3-4 года. Там же я впервые ощутила разницу между создаваемым на сцене образом и самим актером. В антракте "Золушки" папа привел меня за кулисы, и первая, кого я там увидела, была "злая мачеха", ласково обратившаяся ко мне: "Ой, какая миленькая девочка!" Я поначалу было шарахнулась от нее, но тут же почувствовала, что костюм и грим скрывают совершенно другого человека - искреннего и доброго. Хотя по детской своей наивности довольно долго не могла понять, как хороший человек может согласиться играть плохого. Ребенок ведь живет по закону детских игр, где роль злодея никто не хочет брать на себя.

Намыкавшись по разным городам и театрам, по актерским общежитиям и съемным комнатам, родители мои всё же решились уйти из театра и войти в мир только что появившегося телевидения. Итак, к концу 50-х мы переехали в Симферополь - город моего детства. "О скоро ль вас увижу вновь, брега веселые Салгира!" Салгир протекал совсем недалеко от нашего дома, где нам дали квартиру - первую в моей жизни собственную однокомнатную секцию, с балкона которой открывался великолепный вид на Чатырдаг.

Отсюда я пошла в первый класс 9-й школы - специализированной, с английским языком.

У нас была знакомая писательница, мы часто ходили к ней в гости. Тетя Лена Еремеева писала научно-популярные книги про Черное море и про массу других интересных вещей. Муж у нее был художник - Федор Захаров и жил в Ялте, где мы тоже не раз гостили. У тети Лены была масса интересных книжек с картинками. Я с любопытством рассматривала альбом, где описывалась жизнь индейцев в дикой природе, как они ловят анаконду, как одеваются и украшают себя... Насмотревшись картинок, начитавшись к тому времени (с папиной помощью) книжек про индейцев, я тут же, в гостях, села за стол и, получив в свое распоряжение бумагу и карандаш, принялась рисовать то, что мы сегодня называем комиксами. Я придумывала историю про мальчика, сбежавшего к индейцам и ставшего впоследствии их вождем. Я с увлечением рисовала своего героя, придумав ему заковыристое имя Эблькаратон: вот он попадает в тюрьму, вот его хотят линчевать, но он чудесным образом спасается с помощью своих друзей индейцев... Мне было тогда 8 лет, и в тот день я решила, что буду вовсе не композитором, а художником... А впрочем, зачем художником? Стану-ка я сразу писателем, как тетя Лена!

Тетя Лена не одобряла моего увлечения разными фантазиями (ибо я сходу принялась за роман про индейцев, разделив придуманное мною имя героя на имя и фамилию и назвав свой роман "Приключения Эбль Каратона"), тетя Лена подарила мне две фарфоровые фигурки - зайчика с морковкой и уточку и сказала: "Вот напиши рассказы про этого зайчика, про эту уточку, тогда и станешь настоящим писателем!"

Я попыталась писать про утку и зайца, но меня неудержимо влекло к моему роману, он стал для меня отчасти "запретным плодом", т.к. взрослые в один голос твердили мне:"пиши о том. что близко, о том, что знаешь"... Четыре года я писала и переписывала первые две главы своего романа, но время шло, менялся круг чтения, менялись интересы... Начитавшись Дюма, в 12 лет я писала короткие новеллы про старинную французскую жизнь, потом какие-то истории про гладиаторов под впечатлением Джованьоли... К тому времени мы переехали в Краснодар, где я продолжила учебу в 36-й школе. К 12 годам относятся и мои первые стихотворные опусы (не считая сочиненного в том же 8-летнем возрасте коротенького стихотворения про природу). Стихами я иногда баловалась и на уроках литературы. Могла запросто написать сочинение в стихах, приведя в восторг учительницу.

Но к 7-му классу мной снова овладел театр, и я зачитывалась книгой Н. Горчакова "Режиссерские уроки Станиславского", делала из нее выписки, а когда оказывалась одна дома, надевала мамино концертное платье и разыгрывала сцену встречи двух королев из "Марии Стюарт" Шиллера, параллельно выучивала наизусть целые поэмы, и родители работали со мной как с чтецом и дали мне настоящую школу, так что я была предметом восторга публики на школьных вечерах. Одноклассники любили читать мои литературные опусы с разными приключениями, разбойниками, пиратами, дуэлянтами... Но в остальном я была в классе отнюдь не на первых ролях, скорее, наоборот - зачастую оказывалась предметом обидных шуток, неумело дралась с мальчишками, получала двойки по поведению и по всем точным наукам, которые мне были неинтересны. Правда, по английскому я всегда была первой ученицей, язык мне давался легко, и занималась я им с удовольствием, что продолжаю делать и по сей день, закончив в 1977 году факультет романо-германской филологии Кубанского университета.

От театральной карьеры отговорила меня мама, когда почувствовала мою непомерную тягу к сцене. Уж кому-кому, а ей была известна закулисная жизнь со всеми ее интригами, завистью, зависимостью от режиссеров, с каторжным трудом и всей изнаночной, непарадной и неприглядной сутью. Она говорила мне: "Чтобы работать в театре, надо иметь либо выдающийся талант, либо незаурядную внешность, желательно и то, и другое. У тебя ни того, ни другого нет: способности у тебя, конечно, есть, и тебя даже могут принять в театральный вуз, но способности твои средние. Внешность тоже обычная - ты не красавица и не урод. В общем, не Раневская. А театр - такое место, где все хотят работать, и чем больше, тем лучше. Кому-то достаются все главные роли, а кто-то постоянно играет "кушать подано" и чувствует себя обделенным. А главное - театр - это клоака, нигде нет такого поедания друг друга, и ты со своей открытостью и наивностью там просто не выживешь. И еще. Мне всё-таки кажется, что тебя больше тянет к перу и бумаге - разве нет?"

В старших классах я заболела художественным переводом: в нем я видела возможность реализации всех моих способностей и наклонностей: проявившиеся к тому времени скромные литературные задатки наводили на мысль, что и в этой сфере я вряд ли смогу создать что-то оригинальное, а вот первые пробы пера в стихотворных переводах были вполне успешны, и мне было интересно влезать в шкуру другого автора - это было сродни актерству. К тому же, подружка подарила мне на день рождения книгу К. Чуковского "Высокое искусство" - о художественном переводе, и она долгие годы оставалась моей настольной книгой. Вскоре к ней стали добавляться сборники "Тетради переводчика", "Вопросы художественного перевода", а также книга А. В. Федорова "Введение в теорию перевода", так что в студенческие годы я, можно сказать, училась параллельно по двум специальностям: по педагогической (к которой, в основном, готовил нас университет) и по переводческой - самоучкой. Тогда-то и родилось у меня изречение: "Никто не достигнет в профессии больших высот, если берет только то, что ему дают". Иными словами - 90% образования - самообразование. Это остается для меня истиной и по сей день. Я из породы вечных студентов и в других людях очень ценю "талант вечного ученичества". В собственном поэтическом творчестве я достигла сносного уровня довольно поздно - лет после 30, а то и 40, хотя мастером версификации была всегда неплохим. Для меня всегда существовал, как я теперь вижу, большой зазор между этой умелой версификацией и содержательной стороной стихотворного текста: не хватало своего видения, оригинальности, что ли... То есть, внутри всё это было, но до поры существовало как-то отдельно от стихов.

В духовном становлении я прошла едва ли не через все соблазны, ереси и блуждания: в юности занималась гаданием, спиритизмом, интересовалась астрологией, хиромантией, оккультистикой, читала Рериха, вникала в индуизм, йогу, а также вперемешку со всем этим читала Дейла Карнеги... Но всегда помню, как в раннем детстве бабушка, у которой я жила в Киеве, пока папа с мамой обустраивались в Симферополе, водила меня к заутрене в Андреевский собор, где я во время службы вглядывалась в лица ангелов на сводах, а потом называла свое имя, причащаясь Святых Таин, а потом ела просфорку, окруженная мерцанием свечей на блистающих подсвечниках, благоговейной тишиной и дивным пением... Когда я вступала в пионеры, для меня встал вопрос: возможно ли быть пионеркой и верить в Бога? Потому что вера жила в моем сердце и никуда не хотела уходить. Успокоилась я тем, что сказала себе: "я не утверждаю и не отрицаю существования Бога. Я просто не знаю, есть Он или нет". Такая позиция устраивала меня довольно долго, хотя в глубине души я всё же оставалась верующим человеком. И до сих пор все люди делятся для меня на две категории: одни верят в Бога, другие думают, что не верят. Встречались мне убежденные атеисты, но при всей симпатии, я не могу не чувствовать к ним и чего-то вроде жалости: мне кажется, они обкрадывают себя, как когда-то обкрадывала себя и я, блуждая по ложным путям, тратя драгоценные минуты, часы и дни жизни на служение каким-то фальшивым безделушкам когда всё это время рядом со мной или во мне самой таилось настоящее сокровище веры истинной, православной. Я обрела ее, пройдя через все тернии, и поняла: вера - это не состояние, это путь. Путь всё того же вечного ученичества. Путь этот труден, прекрасен и бесконечен (лучше написать "безконечен" - по церковным канонам).

Прожив довольно длинную жизнь, могу сказать: я всё ещё в начале пути. Да, я неплохо владею английским языком (а также читаю по-французски, по-испански, по-итальянски, по-польски и даже чуточку по-гречески). Я весьма квалифицированный переводчик, могу выполнять все виды переводов: от делового и технического до художественного, в том числе стихотворного, могу переводить письменно и устно (причем в устном переводе я больше всего преуспела в переводе синхронном, которому специально нигде не училась, но обрела навыки с практикой). Занималась журналистикой, в том числе и театральными рецензиями жанром самым трудным и коварным. Пробовала себя в научной работе - в литературоведении и языкознании, защитив в свое время написанную по-английски дипломную работу по теме "Ритм прозы" на материале трех произведений американской литературы, после чего пыталась писать статьи для научных журналов, но так ничего и не довела до конца, потому что научная работа оказалась не моим призванием: здесь, как и во всем, мне не хватает дисциплины и трудолюбия. Издала малыми тиражами три сборника стихов и поэтических переводов. Овладела элементарными навыками гитарного аккомпанемента, сочиняю и исполняю под гитару свои песни. Пою в храме на клиросе, для чего мне понадобилось хоть немного разобраться в нотах - этих "крючочках и палочках", в которых я поначалу совсем не смыслила (в детстве проучилась один год в музыкальной школе по классу флейты, но так и не запомнила, что на какой линеечке пишется, т.к., обладая хорошим слухом, всякий раз сразу улавливала мелодию, и ноты были мне уже не нужны). Играя на гитаре, я до сих пор не знаю названий тех аккордов, которые беру: я просто знаю их пальцами, а запоминать их названия мне лень. Единожды в жизни вышла в театре на сцену вместе с профессионалами, правда, в массовке: это был капустник в Краснодарском театре кукол, и я с радостью осуществила "мечту идиотки" - хоть раз что-нибудь сыграть на сцене, по которой ностальгирую по сей день... Преподавала английский язык и зарубежную литературу в вузах и школах... Поездила в свое время по всей Кубани с артистами и киноведами, работая в Бюро пропаганды киноискусства... Занималась рекламой туристских маршрутов в Бюро реализации путевок "Краснодартуриста". Побывала в Греции, где переводила на курсах повышения квалификации для экономистов юга России в Пирейском университете (преподавание велось на английском языке). Там же, в Греции, познакомилась с греческой поэтессой Катериной Ангелаки-Рук и шотландским поэтом Брайаном Джонстоном, переводила их стихи. Переводила также с русского на английский четверостишия поэта-юмориста Георгия Фрумкера, живущего в США, а с его подачи познакомилась еще с одним "русским американцем" Юрием Мезенко, который работает в совершенно новом жанре: издает многоязычные интерактивные книги-мюзиклы, объединяя в рамках нескольких проектов самых талантливых авторов, переводчиков, актеров и музыкантов - композиторов и исполнителей. Мне довелось перевести для него с русского на английский несколько песен к сказке "Кот в сапогах".

И вот уже с десяток лет работаю над переводом романа Лили Джон Уэллер "Королевская кровь". Перевела первые две части, а последняя всё ещё не завершена, но мы с Лили Джон работаем над ней параллельно, почти синхронно. Впрочем, это отдельная тема.

И это, конечно, еще не всё обо мне: я занимаюсь общественной деятельностью в Краснодарском отделении движения "Семья, любовь, Отечество", дружу с бардами, изредка езжу на фестивали авторской песни, в некоторых стала лауреатом... А главное - я бабушка чудесных внуков - Кати и Миши. Они еще во многом несмышленыши, хотя куда лучше меня разбираются во всяких "гаджетах" и, к сожалению, уже хорошенько подсажены на них, а поэтому не читают, как и большинство их сверстников. А поскольку я ленива и недисциплинированна по несовершенству природы своей, мне очень трудно добиваться чего-либо от них, вот и приходится, как во всём, начинать с себя, воспитывать себя как бабушку, так что и тут я еще нахожусь, можно сказать, в младенческом состоянии. Учусь у детей, у друзей, у знакомых и незнакомых... Падаю и поднимаюсь, и уже через силу продолжаю этот долгий и тернистый путь - путь к себе.